Российский союз молодых ученых
Курская область
Главная
Об отделении
Деятельность
Информация
Контакты

Рассылка

Для подписки на рассылку обновлений сайта введите e-mail и нажмите Ok, для отписки – Отмена.

E-mail:

Партнеры

Рассылка

Aviasales

Курский государственный медицинский университет

Юго-Западный государственный университет

Курский городской портал

Журнал «Молодой ученый»

Курский государственный университет

Курское региональное отделение Общероссийской общественной организации "Российский союз молодых ученых" (РоСМУ) ВКОНТАКТЕ

Опросы

На сколько Вы удволетворены своим ежемесячным доходом?

Результаты »

Опросы

В каких условиях Вы сейчас живете?

Результаты »

Опросы

На сколько Вы удволетворены своими жилищными условиями?

Результаты »

Copyright

Все права защищены и охраняются законом.
При полном или частичном использовании материалов ссылка на rosmu.ru обязательна!

© Российский союз молодых ученых, 2005-2024.

Rambler's Top100
-->


09:55
8
октября
Поиск:

Сделать стартовой | Добавить в избранное

Курское региональное отделение приглашает к сотрудничеству общественные организации и научные коллективы региона!!!
Стратегия научно-технологического развития Российской Федерации
Концепция технологического развития Российской Федерации до 2030 года

Главная
Версия для печати
Директор Института биоорганической химии РАН, главный редактор журнала "Биоорганическая химия" Вадим Иванов
Директор Института биоорганической химии РАН, главный редактор журнала "Биоорганическая химия" Вадим Иванов

Другие материалы

17.06.2015
Блицкригом по науке

01.08.2011
Обращение Исполкома Пироговского движения врачей России к гражданам и медицинской общественности

01.08.2011
Поступление в аспирантуру и призыв в армию

28.11.2010
Место науки – в провинции

17.10.2010
Кризис в российской науке кончился – мнение руководителя крупного НИИ или не имеющего отношения к науке чиновника?


13.10.2010

Приговор по научной статье

Недавно на официальном сайте ВАК появилось сообщение о том, что журналы, включённые хотя бы в одну из систем цитирования – Web of Science, Scopus, Web of Knowledge, Astrophysics, PubMed, Mathematics, Chemical Abstracts, Springer, Agris, GeoRef – автоматически попадают в перечень изданий, в которых необходимо публиковаться учёным для защиты диссертаций. Для всех остальных разработаны жёсткие критерии отбора. Впрочем, по мнению директора Института биоорганической химии РАН, главного редактора журнала "Биоорганическая химия" Вадима Иванова, и эти меры не помогут поднять отечественные издания на верхние строчки международных рейтингов.

Журналы второго эшелона

Вадим Тихонович, что сегодня происходит в мире научной периодики?

– Идёт конкуренция журналов за тираж, прибыльность, статус. Исход этой борьбы зависит от массы факторов, большинство из которых, к сожалению, работают не в нашу пользу. Возьмём хотя бы тот факт, что мировая научная периодика пришла к тому, что маломальский шанс на успех имеют англоязычные журналы. Статьи на других языках учёные уже не читают. В этом смысле нам не так-то легко. Конечно, и в России есть издания, которые синхронно переводятся на английский (в их числе и "Биоорганическая химия"), но всё равно, в конечном счёте, они остаются журналами второго эшелона. Причины такого положения дел лежат на поверхности: лучшие статьи идут в журналы первого уровня, которые давно занимают верхние строчки рейтинга и активно читаются. Их успешность определяется импакт-фактором, который, в свою очередь, зависит от средней цитируемости публикуемых в издании статей. Исходя из этого, учёные стремятся отдавать свои статьи именно в журналы с высоким импакт-фактором. Тем более что в последнее время пошла мода начислять надбавки к зарплате за публикации в высокоимпактных журналах. Таким образом, в этом процессе всё взаимосвязано. Рейтинг журналов зависит от качества публикуемых в нём статей, а качественные статьи идут только в самые рейтинговые издания.

Кроме всего прочего, нашим журналам тяжело конкурировать ещё и по техническим причинам. У нас безумно отстал уровень полиграфии. От момента вёрстки макета до выпуска издания проходит три месяца! Соответственно, вместо того чтобы выходить через шесть месяцев, мы выходим через девять. Мы и так и этак поднимаем вопрос, но сделать что-то крайне проблематично. А время, проходящее между подачей статьи и её выходом в свет, – существенный фактор. Автор не хочет долго ждать, он пойдёт искать другой журнал. За рубежом "технического тормоза" нет: свёрстано – издано.

По большому счёту, расстановку сил на этом рынке изменить, наверное, сложно?

– Я бы, конечно, очень хотел поднять журнал "Биоорганическая химия" на верхние строчки рейтинга, но – будем реалистами – сделать это при сложившихся условиях невозможно. Мы добились внесения нашего издания в базу Web of Science, согласно которой его сегодняшний импакт-фактор равен 0,9. Это очень мало в сравнении с аналогичным показателем Nature, но для отечественной научной периодики, где, как всем известно, большинство журналов вообще не имеют импакт-фактора, прилично. У нас нормальное качество и цитируемость. Но это всё же русскоязычный журнал, пробиться в который существенно проще, чем в высокоимпактные международные издания. По сути дела, мы тоже не внутрироссийское издание. Нам присылают статьи из других стран, но большинство из них, около 80 процентов, отклоняются. Из Израиля более-менее приличные работы приходят, из Индии или Китая – примерно 2/3 получают отрицательные рецензии; из Турции и Ирана – порядка 90 процентов. Общие отклонения – 20-30 процентов от всех присылаемых статей, включая российские. Топовые зарубежные журналы, думаю, отклоняют больше половины статей.

При этом надо отметить, что в российские журналы, как правило, идут работы, по каким-то причинам не прошедшие в издания с более высоким импакт-фактором. Это, кстати, может быть связано не только с их качеством, но и, например, с модными веяниями: статья просто не попадает в определённую тематическую струю. Бывает, в западные издания трудно пробиться из-за наличия влиятельных конкурентов, которые изменяют настрой рецензентов. Или же из-за банального переизбытка статей в портфеле журнала. Изредка у нас публикуются очень сильные материалы, но их мы чаще всего буквально выпрашиваем у известных учёных, когда готовим тематические сборники.

Фокусы рецензирования

Что представляет собой институт рецензирования в вашем журнале?

– В журнале "Биоорганическая химия" есть редколлегия, которая представляет разные направления в нашей области науки – химической биологии, биоорганической химии и так далее. Когда статья поступает в редакцию, её смотрят учёные редколлегии. Иногда они сами пишут рецензию, иногда привлекают для рецензирования внешних экспертов: одного-двух известных специалистов, не сильно связанных с авторами статьи.

Какие замечания они могут высказать её автору?

– Как правило, каждая рецензия содержит энное количество замечаний – изменить то, улучшить это, недостаточно полно освещён такой-то пункт. Иногда, к сожалению, ставится под сомнение и чистота эксперимента. В таких случаях материал возвращается на доработку. Бывает, что автор перепроверяет свою работу и доделывает её, случается, начинает спорить с рецензентами, инициируя переписку, которая может длиться месяцами.

Если же мнения рецензентов расходятся: один говорит "опубликовать", а другой – "отклонить", тогда судьбу статьи решает главный редактор, самостоятельно или с привлечением дополнительных экспертов. Сам я довольно часто рецензирую, тоже воюю с авторами...

Каким критериям должна соответствовать статья, чтобы её приняли к публикации в вашем издании?

– Во-первых, в статье должен быть представлен интересный научный результат, должна быть некая новизна. Если этого нет, мы пишем, что в виду несущественности полученного научного результата отклоняем данную статью. Часто такое происходит при обзоре индийских материалов, с нашими – реже. Помимо общей научной значимости, смотрим на качество описания эксперимента. Он должен быть представлен так, чтобы не возникало сомнений в его достоверности. А то иногда получается, что результат интересный, а опыт поставлен недостаточно грамотно. Начинаются мучения: может ли автор поставить контрольный эксперимент, подтверждающий правильность полученного ранее вывода. Иногда выясняется, что у автора нет возможности поставить эксперимент в соответствии с международными стандартами, но мы всё равно публикуем материал. На Западе, конечно, этот "фокус" не прошёл бы. У нас не так жёстко.

Если к содержанию претензий нет, то смотрим на оформление статьи. С этим пунктом у российских авторов, к сожалению, слабовато. В целом у нас учёные не всегда умеют достойно представлять результаты своих исследований. В большинстве случаев их статьи нуждаются и в научной, и в литературной редактуре. В итоговом варианте кое-какие огрехи всё равно остаются, но уж что имеем, то имеем. Процесс редактирования нельзя сильно затягивать.

Может ли автор оспорить отрицательную рецензию?

– Да, конечно, причём первый отрицательный отзыв – это ещё не приговор. Если члены редколлегии или рецензенты говорят, что представленный материал вообще не годится к публикации, мы отправляем забракованную статью ещё одному эксперту, чтобы полностью исключить предвзятостей или ошибок, но если уж и он даёт отрицательное заключение, тогда мы отклоняем статью. Иногда и этим дело не заканчивается, и автор начинает бороться с рецензентами. Я точно не помню, но, мне кажется, было и такое, что в конце концов автор отстаивал свою статью после отрицательной рецензии. Так или иначе, этот вариант не исключён.

Отличается ли сам подход к рецензированию в российских и международных журналах?

– Отличается, и, опять же, сравнение не в нашу пользу. На Западе процесс рецензирования очень формализован, чётко выстроена схема прохождения статьи, всё делается онлайн. Рецензенту даётся срок, за который он должен дать аргументированное заключение по предлагаемому к публикации материалу. Если время истекает, а рецензии нет, ему на электронную почту автоматически отсылается напоминание. Если же и это не помогает, то вообще ставится крест на этом эксперте: к нему больше не обращаются, считают его "недееспособным". Далее, там есть чёткие формулировки, по которым оценивается статья: "принять без изменений", "принять с небольшими изменениями", "принять с серьёзными изменениями", "отклонить". А наши эксперты просто пишут "свободную" рецензию, которая может занимать как полстранички, так и десять листов. Впрочем, в итоге они, естественно, тоже дают свою рекомендацию – "принять", "принять с доработкой" или "отклонить".

По какому принципу подбираете рецензентов?

– Полагаемся на компетентность членов редколлегии. Мы стараемся выбрать лучших специалистов по разным направлениям органической химии – нуклеиновые кислоты, белки, пептиды, сахара, физико-химические методы, компьютерные методы. В нашем резерве по каждому направлению один-два, а иногда три эксперта. Стараемся найти приличных учёных, которые не допустят небрежности, тщательно прочитают и добросовестно оценят материал.

Не всегда люди охотно соглашаются рецензировать, так как эта работа отнимает много времени и не оплачивается. Иногда учёные просто отказываются от этой почётной миссии, или же мы заранее знаем, что определённый эксперт будет два месяца держать статью – бесполезно сотрудничать с таким.

Рецензируются ли статьи академиков?

– Рецензируются на общих основаниях. В том числе и мои статьи оцениваются другими экспертами. Чаще всего это анонимная процедура – всё-таки могут иметь место обиды из-за каких-то разногласий, может и до настоящей вражды дело дойти, но иногда эксперты напрямую контактируют с авторами.

Взимаете ли плату за публикацию?

– Нет, наоборот – авторам полагается гонорар. Платят они только в том случае, если хотят к тексту дать цветную картинку. Правда, цена при этом выставляется, на мой взгляд, чересчур высокая.

Могли бы припомнить такой случай, чтобы статья, опубликованная в "Биоорганической химии", вызвала большой резонанс в научном сообществе?

– Первое, что приходит в голову: выпуск, посвящённый 30-летию научного прогноза нобелевского лауреата Фрэнсиса Крика. В 2000 году, на рубеже тысячелетий, мы выпустили специальный номер, посвящённый предсказаниям британского биолога на десятилетия вперёд. За одним из этих журналов, в котором пятнадцать известных российских учёных анализировали, насколько соответствует прогноз настоящим событиям, в библиотеках стояли очереди. Это было действительно интересно. А так, чтобы отдельная экспериментальная статья вызвала некий переполох... Во-первых, таких материалов вообще немного. Во-вторых, если и есть претендующие на взрывной эффект статьи, то их отсылают в журналы типа Science или Nature. К нам приносят статьи, развивающие уже описанные эксперименты. Таковы научные реалии.

Трудности перевода

По Вашей оценке, какова прибыльность отечественного бизнеса в сфере научной периодики?

– Сложно сказать, доходы издателей не афишируются. Я допускаю, что академические издательства могут получать неплохую прибыль от выпуска журналов. Если взять, например, сорок изданий разной направленности – от астрономии до лингвистики, то тридцать из них могут быть убыточными, пять – ни то ни сё, а ещё пять принесут хорошие деньги. Предполагаю, что у отечественных физиков есть рентабельные журналы, причём они даже могут без английской версии нормально существовать. Я слышал, что наши физики-теоретики часто не тратят время на то, чтобы непременно на английском писать статьи, а публикуются в наших специализированных журналах. Физика у нас самодостаточная ещё со времён создания атомной бомбы.

Ваш журнал выходит за рубежом?

– Да, у него есть бумажная и электронная версии, в русском и английском вариантах. Электронная подписка сейчас пользуется большим успехом. Бумажные издания приобретают в основном официальные организации, такие как Национальная библиотека США и ещё порядка десяти подобных точек.

Перевод обеспечивает редакция?

– Разумеется, авторам это сделать будет трудно, поскольку сильно увеличит трудоёмкость написания статей. Конечно, качество перевода зачастую оставляет желать лучшего, иногда автор обнаруживает искажение смысла при переводе и начинает настаивать на переработке отдельных фраз, предложений. Хороших переводчиков в любой области не хватает, особенно в науке, где повсеместно используются специфичные термины. Иногда в переводах получаются просто смешные для учёного вещи, как будто машина переводила...

Как, кстати, восприняли скандал с неудачным переводом сайта РАН на английский?

– Когда вместо белкА появилась бЕлка? Позорище невероятное! При переводах научных статей, конечно, до такого не доходит, но тоже всякие коллизии возникают, авторы обижаются. Мы специально обращались в издательство с претензиями к качеству перевода. Они вызывали провинившихся, песочили их, даже меняли переводчиков. Но надо ещё работать и работать над этой проблемой.

Достойные Нобелевки

Назовите наиболее значимое, с Вашей точки зрения, научное открытие в области биоорганической химии за последние годы?

– Больше всего мне понравилась работа Крейга Вентера – попытка создания гомункулуса, живого из неживого. Я сам занимаюсь химическим синтезом, поэтому данная тема мне очень близка. Я всегда считал, что рано или поздно она встанет на повестку дня. Конечно, ещё абсолютно неясно, возможно ли это в принципе. Но, тем не менее, то, что делает этот учёный, вызывает у меня большой интерес и глубокую симпатию. Он уже синтезировал полный ген живого, хоть и простенького организма (микоплазма), который сейчас размножается по заложенным в нём законам. Уже сегодня можно создать фактически любую молекулу, правда, это стоит безумных денег. Формально остаётся понять, как объединить тысячи и сотни тысяч молекул в одной живой клетке. Посмотрим, что из этого получится. В принципе, данная проблема давно волновала умы учёных. Ещё на границе XIX-XX веков Эмиль Фишер хотел из аминокислот сделать искусственные пептиды и тем самым получить белок. Конечно, этого он сделать не мог, потому что белок был устроен гораздо сложнее, нежели он думал, но что-то подобное белку он всё же сделал: нанизал 18 аминокислот, и по тем временам (а шёл 1904 год) это был подвиг. Ажиотаж стоял невероятный. Все ждали, что вот-вот появится синтезированный белок, который вскоре "оживёт". Но тогда ещё не была открыта ДНК, поэтому реализовать проект было нельзя. Сейчас инициирована новая волна. Вентер вплотную подошёл к этому. Но, конечно, главные события ещё впереди, их придётся вершить нашим детям и внукам. Им предстоит разобраться, как на молекулярном уровне от неживого перейти к живому, сможет ли в принципе человек сделать это? Если сможет – ждите чудес.

К чему, интересно, это в итоге приведёт?

– Когда учёный что-то делает, он не говорит "зачем". Ему интересно, возможно это или невозможно? Он начинает сам творить живое. Ведь есть вещи, которые нужны. Нужна пища живому, нужна энергия, нужна природа – такой, какой мы привыкли её видеть. Хочется жить не в каменных трущобах, а в окружении нормальной красивой природы. Всё это, быть может, будет способна создать наука: результат будет достигаться с использованием искусственных живых существ. Какие-то вещи можно не трогать, а кое-где можно немного вмешиваться для того, чтобы сделать более благоприятными для человека, для его здоровья отдельные процессы или явления. Как пианист извлекает мелодию из инструмента, так и биотехнолог, познав тайны механизмов создания живой природы, сможет управлять всем живым на Земле во благо человека.

Сколько денег нужно российским биологам, чтобы они могли с не меньшим, чем г-н Вентер, успехом вершить научную революцию?

– Вентер, конечно, не ограничен в средствах, его исследования финансируют и государственные, и частные структуры. В современной России, к сожалению, отсутствуют традиции поддержки науки с какой бы то ни было стороны. Знаю, что Олег Дерипаска спонсировал попытки академика Владимира Скулачёва создать "лекарство от старости". Сейчас это всё перешло в несколько другую плоскость – создание новых лекарств-антиоксидантов. Это редкий, чуть ли не единственный пример так называемого меценатства в пользу науки. Конечно, он не делает погоды, и абсолютно несопоставим с той поддержкой, которую получают люди типа Вентера. Мы на неё и не рассчитываем. Для нас сейчас наиболее реален переход на нормальное государственное финансирование, хотя и этого всё никак не дождёмся.

Вам наверняка поступают предложения выдвинуть кандидатов на Нобелевскую премию...

– Я на них не реагирую. Раньше этот вопрос меня очень интересовал, потому что у наших учёных были какие-то шансы, а сейчас они сведены к минимуму. Знаете, как там всё устроено? Премию может получить только тот кандидат, которого выдвинули несколько сотен человек. Это должно быть массовое выдвижение. Для этого проводится компания, как правило, не публичная. В узком кругу называется имя – выдвинем такого-то учёного, в первую очередь, из американской науки, к которому из политкорректности могут "пристегнуть" ещё кого-то из Израиля, Великобритании, Японии. У нас не так развита научная общественность, чтобы участвовать, да при этом ещё иметь вес в таких подковёрных играх.

Да я и не верю, честно говоря, чтобы, по крайней мере, в нашей химико-биологической области кто-то мог претендовать на Нобелевскую премию. У физиков были такие возможности. В своё время, на мой взгляд, был достоин "Нобелевки" наш спектроскопист Владислав Воеводский, открывший явление электронного парамагнитного резонанса. Но он, к сожалению, умер.

С другой стороны, из всякого правила бывают исключения. Я совершенно не ожидал, но в 2008 году Нобелевская премия по химии была вручена японцу Осаму Симумора за исследования в области зелёного флуоресцентного белка. В нашем институте есть замечательная научная группа, которая работает в той же области на нобелевском уровне. Они могли бы быть "пристёгнуты" к японцу. Но, как известно, история не имеет сослагательного наклонения.

Цитируют советские статьи

Кстати, Вы сами в каких журналах публикуетесь?

– Стараюсь публиковаться за рубежом, так как мне тоже нужен индекс цитирования. Если там не проходит статья, печатаюсь в своём журнале.

На Вас часто ссылаются в статьях коллеги?

– Лучше всего цитируются работы, которые я делал ещё в советские времена.

Почему? Тогда уровень нашей науки был выше?

– Мы были на большом подъёме, абсолютно конкурентоспособны и интересны Западу. Они видели, что мы стремительно развиваемся и наверняка думали: "Бог знает, чего от них можно ждать, если они такими темпами пойдут дальше!" У нас организовывались симпозиумы "СССР – США", "СССР – ФРГ", "СССР – Франция" и т. д. И с большим удовольствием нас приглашали за рубеж. Сейчас мы стали им менее интересны. Впрочем, встречаются и приятные исключения. Например, через неделю состоится двусторонний симпозиум по нейробиологии, организованный Российской Академией наук и Берлин-Бранденбургской Академией наук.

Вы участвуете в "сколковских" проектах?

– Мы подали заявку, посмотрим, что из этого получится. Наша тема – новый класс лекарственных препаратов. Есть такие вездесущие биорегуляторы, называемые пептидами, которые имеют очень большой биологический потенциал и при этом безопасны. Если их привычным, "таблеточным", способом применять, они гидролизуются и разрушаются. А мы нашли способ сделать пептидные лекарства устойчивыми к разрушению, сохранив при этом все биологические свойства. Если довести их до клиники, то это было бы серьёзным успехом наших учёных.

Беседовала Наталья Быкова

Источник: STRF
Материал сайта http://drli.ds8.ru

« к началу страницы